Разноцветная тянущая круговерть выбросила меня… в баре. В хорошем таком, прокуренном, полуподвальном, очень атмосферном баре. Даже выбросило меня атмосферно — не с грохотом на пол, дабы я прогремел на всю ивановскую надетыми доспехами и шлемом, а мягко и нежно завинтив мой зад на барный стул. Рядом с жутко мрачным мужиком в длинном бежевом плаще из плотной ткани, хмуро сверлящим взглядом стакан с вискарем. Рядом с хмурым на барной стойке лежала мятая шляпа и пепельница, набитая окурками. Бармен, мужик лет 50-ти, протирающий стакан прямо напротив мужика (за стойкой), даже глазом не дёрнул на материализацию рыцаря в полной броне. Он им, этим глазом, лишь плавно повёл на меня, одновременно с этим медленно и вопросительно поднимая бровь. Мол, что будете?

— Мне то же, что и ему, — потыкал я пальцем в качественно пьяного мрачного мужика, стрельнувшего в меня внимательным, хоть и мутноватым взглядом. После чего алкаш вернулся к созерцанию собственного стакана, а мне набулькали янтарного пойла в свежепоставленный. Не по-христиански, конечно, на палец, как говорят в этой ихней пендосии. А что это была она, я почти не сомневался. Антураж не давал. Пришлось изъять бутылку у не догадавшегося сопротивляться бармена и налить нормально, до краев. Выдув первую порцию, я, порывшись в инвентаре, добыл оттуда несколько завалявшихся серебряных колец (а может и платиновых), высыпав их на стойку в качестве оплаты. Тару, впрочем, не отдал, а налил еще. Бармен, натужно пытающийся возмутиться в начале всех этих мероприятий, отрадно для глаз прошёл остальные стадии, включая торговлю и смирение, а затем попросту сгреб кольца.

Великолепный мужик. Не издал ни звука, а уже обо всем договорились. Черт, я хочу на нем жениться, несмотря на его возраст, пол и мой гарем в наличии. Надо еще выпить, мозги никак не хотят запускаться и понимать, что произошло и где я оказался.

Врезав еще стакан, я понял, что нахожусь в другом мире. Один. Дисковый телефон у бармена, английские буквы на газете, да и федора у алкаша рядом… Причем, я точно не в своем времени — в моем уже не было нормальных кабаков, где можно было курить. А тут в никотине не так уж много воздуха.

— Этот город прогнил…, — неожиданно и довольно внятно пробурчал алкаш рядом, делая глоток из своего стакана, — Он как бродячий запаршивевший пёс, лежащий в канаве. Вопьется тебе в икру, занося гниль, заразу и чуму, которые будут потом жрать твоё тело и душу…

— Дурак ты, — у меня это вырвалось как-то само собой, слегка эдак жалеючи и снисходительно, — Что у тебя тут? Рэкет, бутлегеры, неверные жены, продажные политики и копы, чутка наркотиков и уличные банды? Ха, молокосос, ты жизни не видел… детский сад, штаны на лямках.

— Ч-что? — оторопело уставился на меня внезапно протрезвевший алкаш, говоривший, между прочим, на чистом английском, в то время как я на человеческом.

— «Ш-шта?», — передразнил я его, — У тебя тут ни мировой пандемии, ни ядерной угрозы, ни синтетической наркоты, ни эффективных менеджеров и маркетологов. Про рэперов ты и не слышал даже, молчу уже про блогеров. А криптовалюты, финансовые пирамиды, ГМО? Негры, безнаказанно грабящие магазины?

— Негры?! Безнаказанно? — ужаснулся мужик в плаще, который, слегка распахнувшись, продемонстрировал мне как наличие на мужике отпадного костюма с жилеткой, так и полицейского значка.

— Еще какие..., — охотно кивнул я, собираясь засадить стакан и начать рубить правду-матку, тем более что слушатель номер два показал свой отчаянный интерес в моем монологе путем роняния стакана на пол, но этому сбыться было не суждено. Меня засосало в разноцветное снова.

На этот раз меня выкинуло возле отвесной скалы. Едва успел зацепиться, а потом еще и поймать мимопролетающую бабу во всем обтягивающем. Баба попробовала визжать и отбиваться, но была мной аккуратно оглушена и заброшена назад, метров на пятнадцать вверх, прямо в рожу мужика, с непередаваемо грустным выражением глядевшую вниз. Баба с рожей исчезли под воздействием физики, а меня вновь засосало, куда быстрее, чем в прошлый раз.

Потом была квартира какого-то психа, медленно подносящего к своей просящей кирпича худой роже старую пошарпанную деревянную маску. Что-то мне в этом действе не понравилось, поэтому я маску отнял, психу возопившему пинка дал, а затем снова был засосан. С маской.

Её, как предмет категорически мне не нужный, удалось всучить другому психу, стоящему на крыше дома, куда меня выбросило. Не то чтобы мне очень этого хотелось, но, когда ты стоишь и глазками хлопаешь, а неожиданно кусок тьмы возле тебя разворачивается, превращается в одетого в черное мужика в плаще, да так, что одни только губы видно, уже страшно. А когда он еще свои грабалки начал в кулаки сжимать, я ему просто сунул, что держал в руках, чтобы тот растерялся, а затем вновь был засосан невиданной силой.

Так меня и мотыляло по хрен знает чему. Где-то задерживался минут на десять, а где-то всего на несколько секунд. Было непонятно, но очень интересно. Ну кроме эпизода, где какая-то бешеная краснокожая дурында с растущими из головы двумя длиннющими красными соплями попыталась меня нашинковать светящимся мечом. Отнятую опасную шашку я потом передал здоровому как шкаф спокойному голому здоровяку, точившему посреди пустыни корявую и примитивную пародию на двуручный меч. И вина ему пару бутылок закинуть успел.

Ну и так, по мелочи, еще наворотил, потому что единственное, что меня еще удерживало в нормальном психическом состоянии, были те два стакана вонючего вискаря, засаженные в самом начале, да пара бутылок слишком уж слабого винища, что я дул в процессе. Маловато для погашения стресса. Будущее в виде постоянных скачков по жопам бытия, беспокойство за девчонок и желание максимально отрешиться от реальности (тей) заставляли меня творить глупости и джигурду. Ну и не только. Бросить лечение на истошно выкашливающего легкие мужика, стоящего раком под ночным дождем возле трассы — это нам не западло, как и зашвырнуть назад падающего прямиком в огромное стадо бегущих антилоп-гну льва. Ну морда у него приличная была. Надо же, всё начинает повторяться. Воистину, нет в мире ничего нового.

Наконец, когда я уже почти сдался, принимая свою печальную судьбу вечно гонимого по мирам листка туалетной бумаги (хрен там плавал и нырял — спать захочу и всё, хана, выкинет над пропастью во ржи, и каюк электрику), как что-то изменилось. Разноцветное скомкалось, перекосилось, издало звук, похожий на рыгание, а затем, вырвав у меня из рук зачем-то спертый у слащавого хлыща в зеленом полупрозрачный голубой светящийся куб, выкинуло меня… в просторную пещеру. Причем именно выкинуло, издав напоследок хрюканье умирающей свиньи и неграциозно лопнув.

Не успел я даже головой покрутить, как вокруг появились еще эти невнятные разноцветные, которые, выплюнув мой гарем на довольно чистый пол, тоже начали хрюкать и умирать. А затем еще и Габсалома Панибраха принесло! Потрепанного, побитого, взъерошенного, дерущегося… с зомби-мартышкой?

Я коварно оскалился, доставая Топор Добра и Света и начиная подкрадываться к занятому мудрецу с тыла. Сейчас он нам за всё ответит! А радоваться… ну, радоваться будем позже!

Глава 12

- Не надо! — страшным шепотом попросил меня Габсалом Панибрах. Эта истовая просьба, мольба даже, можно сказать, очень атмосферно прозвучала в пещере, буквально пропитанной жадным и злорадным ожиданием. Предпосылок к этому нехорошему чувству у нас были вагон и маленькая тележка. Каждый из нас, включая даже Виталика и зубастую шляпу Саяки, прошёл множество… хрен-пойми-чего. Иногда даже чудом, если грубым и злым словам девчонок, которые, пока я вязал Великого Мудреца, никак не могли определиться кому жаловаться первой. А накипело у них побольше моего!